Читать книгу "Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны  - Оливер Пилат"

Элитчер утверждал, что они с женой вышли из коммунистической партии в 1948 году и с тех пор держались подальше от партийных дел. Его история прекрасно показала, насколько по-дилетантски вели свои шпионские дела Собелл и Розенберг. Если допустить, что Элитчер ничего не утаил, его определенно можно назвать самым бесполезным кандидатом в шпионы за всю историю человечества.

Юлиус Розенберг был из тех, кто от природы тяготеет к источникам власти. Просто оставаться коммунистом ему было недостаточно; он должен был стать мелким политиканом на побегушках у политикана более крупного, бюрократом, который дает советы и манипулирует другими. Узнав, что открытая партия в США служит всего лишь прикрытием для международного заговора, он почувствовал неодолимое желание отыскать этих русских, которые всем руководят. Здравый смысл, а также конспиративный характер аппарата сталинистов требовал, чтобы он оставил некоторые из своих внешних функций по мере приобретения внутренних, но Юлиус Розенберг не имел ни высокого статуса, ни привилегий. Среди однокашников по Городскому колледжу он оставался мелким радикалом. Среди технических сотрудников он хвастал тем, что является председателем комитета госслужащих прокоммунистической Федерации архитекторов, инженеров, химиков и техников. Среди коммунистов-карьеристов он размахивал своими регалиями как искатель кандидатов, вербовщик и курьер шпионской сети. Никто не мог бы как следует заниматься всем этим сразу. Как шпион Юлиус Розенберг был полным неумехой, однако он передал огромный объем военной информации в руки Советов, в том числе (с помощью Дэвида Грингласса) пусковое ядро третьей атомной бомбы, той, что упала на Нагасаки.

Отрицание религии, по-видимому, сыграло свою роль в том, как неистово Юлиус Розенберг принял коммунизм — так же, как это было с католиком Кларенсом Фрэнсисом Хаски и лютеранином Клаусом Эмилем Юлиусом Фуксом.

Отец Юлиуса Гарри Розенберг доминировал и в семье, и пользовался значительным влиянием в местной общине. Он трудился в профсоюзе предприятия по пошиву женской одежды и приносил домой, своей жене и четверым детям, сравнительно неплохие деньги по стандартам Ист-Сайда. Он платил по долгам и учил детей быть аккуратными и хорошо себя вести. Он был хорошим соседом, лидером общины, человеком глубоких религиозных знаний. Как иммигрант среди иммигрантов он, пожалуй, был бо́льшим патриотом, чем потомки некоторых из тех, кто приехал раньше. За обеденным столом у них дома еще говорили на идише, потому что старшим было трудно говорить по-английски, но после обеда Гарри часто собирал семью, чтобы рассказать им об американской истории и правительстве. Когда он заболел, Бернард и Дэвид Гринглассы посчитали честью для себя отдать ему свою кровь. Миссис Тесси Грингласс, которая умела оценивать людей и события, всегда с уважением говорила о Гарри Розенберге. «Он был самый умный человек в мире», — как-то раз сказала она.

Хрупкий паренек, книгочей со слабым зрением, склонный к сенной лихорадке, Юлиус по плану отца должен был стать раввином. Он посещал еврейскую школу «Талмуд Тора» в престижном районе одновременно с начальной школой номер 96, а в старших классах после уроков в обычной школе в Сьюард-Парке ходил в еврейскую школу на Восточном Бродвее. Хотя его религиозное обучение шло в ногу со светским, они вдвоем не оставляли мальчику много времени для спорта и общения. В какой-то момент Юлиус воспротивился. Он отказался стать раввином и поступил на технологический факультет Городского колледжа в июне 1934 года, через месяц после шестнадцатилетия, и тем самым чуть не разбил сердце отца.

Гарри Розенберг гордился широтой взглядов. Будучи слишком любящим отцом, чтобы стоять на пути у сына, он честно пытался его понять. Потом Юлиус обратился в коммунизм, и в порыве свойственного неофитам энтузиазма стал высмеивать все, что было дорого отцу. Казалось, у Юлиуса есть ответы на все вопросы. Его мировоззрение окончательно оформилось. Ему не терпелось обратить в свою веру и остальных; к тем, кто не спешил соглашаться или упирался, он относился снисходительно, как будто уверенный в том, что в конце концов они капитулируют; к тем же, кто сопротивлялся ему с фактами в руках, как отец, он относился как к врагам. Перед лицом такого фанатизма и неуважения с Гарри Розенберга слетела напускная терпимость; в спорах его попеременно охватывали чувства унижения, отчаяния и ярости. Он больше уж не хвастался Юлиусом перед соседями и коллегами. Старым друзьям он лишь горько отвечал: «Бочонок опрокинулся» — это выражение на идише означает, что характер его сына переменился.

Юлиус был приезжающим студентом. То есть он жил дома и каждый день на метро ездил в кампус Городского колледжа и обратно. То есть каждый вечер возобновлялась его борьба с отцом. Даже для Юлиуса это было слишком; он часто делал уроки у живших поблизости Гринглассов, где Этель, невысокая, пухлая, темноволосая девушка на три года старше его, непременно поддерживала его взгляды. У Этель были литературные и артистические претензии. Ей нравилось говорить о себе как о поэтессе. В ранней юности она участвовала в самодеятельном драмтеатре общины на Генри-стрит. Она чуть-чуть занималась современным танцем. Несколько лет брала частные уроки игры на фортепиано и год училась пению на студии Карнеги-холла. Любой новый знакомый очень быстро узнавал, что Этель — самая младшая участница хора Schola Cantorum под управлением Хью-Росса в Карнеги-холле. Если кто-то восхищался ее портативной пишущей машинкой, она сразу же замечала, что сама ее купила — со скидкой, чуть ли не даром — у одного актера, с которым вместе играла в драматической труппе Кларк-Хауса уже в возрасте восемнадцати лет.

Вопреки всему своему позерству, Этель была недалекой девушкой без талантов, без яркой внешности, без характера, которые позволили бы ей добиться чего-то на поприще пения, танца или театра. Она пошла работать в 1931 году после окончания школы, когда ей было шестнадцать, и проработала около пяти лет, когда познакомилась с Юлиусом. По меркам Ист-Сайда она была неплохая девушка; вплоть до замужества отдавала семье всю свою зарплату, кроме денег на обед и транспорт. Когда Этель первое время работала клерком в «Нью-йоркской национальной транспортно-упаковочной компании», она попробовала свои силы в профессиональном пении, но без успеха. Около 1934 года, в то время она работала стенографисткой в «Белл текстайл компани», она вступила в коммунистическую партию и стала активным членом отделения прокоммунистического Профсоюза работников розничной и оптовой торговли. Она познакомилась с Юлиусом на одном партийном мероприятии, и свел их именно совместный интерес к коммунизму плюс твердое решение Этель заполучить мужчину, а не взаимное пристрастие к музыке. Когда Юлиус по вечерам приходил к ней в гости, Этель часто перепечатывала его инженерные отчеты, а Юлиус тем временем испытывал свою идеологическую обработку на Дэвиде. Он был на несколько лет младше и не так быстро соображал, хотя отнюдь не был глупым. Из всех подарков, которые сделал ему Юлиус, первый, пожалуй, и решил дело: это был химический набор, который Дэвид получил в то время, когда с ума сходил по химии. Между подарками и пропагандой Этель и Юлиус затащили Дэвида в партию. У мальчика не было ни единого шанса сбежать.

В Городском колледже Юлиус Розенберг, к огорчению отца, высмеивал «Общество Гиллеля»[27], однако принимал участие в политических интригах и агитации Американского студенческого союза и комсомола. Из-за этих занятий он стал отставать в учебе, или он был не так умен, как думал, ибо закончил колледж в феврале 1939 года всего лишь 79-м в группе из 85 учеников со степенью бакалавра по электротехнике. Через четыре месяца после выпуска Юлиус Розенберг, в своем роде профессионал, женился на Этель Грингласс, несостоявшейся певице. В качестве свадебного подарка Дэвид Грингласс вступил в комсомол. В первый год брака они жили в небольшой квартирке в Уильямсбурге с одним из бывших однокашников Юлиуса Маркусом Погарски, который позже сменил фамилию на Пейдж, и его женой. В этот период Юлиус перепробовал ряд незначительных вакансий, включая место проектировщика инструментов в фирме «И.У. Блисс и Ко» в Бруклине. Они с Майком Сидоровичем несколько месяцев проработали с изобретателем по имени Пол Уильямс, одержимым идеей, которую он хотел воплотить в техническом устройстве.